Перевод статьи "Amazed am I ere I made Zama" Патрика Уотерсона опубликованной в журнале Slingshot № 262. В данной статье автор подробно разбирает битву выдвигая собственные предположения почему битва шла так как шла, что планировал Ганнибал изначально, и как его планы пошли прахом.
"Стандартные реконструкции битвы при Заме выглядят аккуратно, но чего-то в них не хватает. Нам обычно говорят, что Ганнибал целенаправленно искал битвы, зная, что у него меньше конницы, собрал неясное число слонов с неясными для нас целями, гениально пожертвовал половиной своей пехоты, а затем также гениально не смог ничего добиться оставшейся половиной.
За планирование и исполнение в данной битве Ганнибал, похоже, больше заслуживает колпак шута, чем признание военного гения."
Битва при Заме
Патрик Уотерсон
Стандартные реконструкции битвы при Заме выглядят аккуратно, но чего-то в них не хватает. Нам обычно говорят, что Ганнибал целенаправленно искал битвы, зная, что у него меньше конницы, собрал неясное число слонов с неясными для нас целями, гениально пожертвовал половиной своей пехоты, а затем также гениально не смог ничего добиться оставшейся половиной.
За планирование и исполнение в данной битве Ганнибал, похоже, больше заслуживает колпак шута, чем признание военного гения.
Дальше идет текст который попытается пролить света на тайну – что же хотел сделать Ганнибал при Заме. Основным источником является Полибий (в основном книга XV, и иногда книга I). Версия этой битвы Ливия слишком запутана и иррациональна, что бы иметь хоть какую-то ценность для наших целей.
Ганнибал знал, что ситуация в которую он попал, повторяла (в какой-то мере), ту что сложилась в прошлую Пуническую войну (Полибий I.32-34). Был год 255 до н.э. Римская армия под командованием Регула разбила карфагенскую армию в Африке, которой командовали Гасдрубал, Ганон и Бостар в битве под городом Адис, и свободно совершала грабительские налеты со своей базы в Тунисе, в то время как нумидийское вторжение осложняло ситуацию еще больше. В те времена, проблема была не в плохих войсках, а в их плохом использовании. В недавно произошедшей битве, карфагенские наемники, возможно неожиданно, «с жаром и стойкостью бросились в дело и заставили первый легион отступить и бежать» (Полибий I.30) прежде чем были окружены и перебиты вторым легионом, потому что слоны и конница не смогли их поддержать.
Ситуация была исправлена в лучших средиземноморских традициях – назначением спартанского генерала. Прибывшим с контингентом наемников из Греции (видимо не самых лучших наемников, т.к. они были обращены в бегство во время последовавшей битвы), был Ксантипп, быстро попавший в поле зрения отчаявшихся властей. Ксантиппа поставили командовать карфагенской армией в предстоящей битве, и нам стоит обратить особое внимание на его действия, т.к. похоже это было именно то, что Ганнибал попытался повторить в 202 году до н.э.
Ксантипп, как пишет Полибий «когда он вывел войско из города и выстроил его в порядке, когда начал передвигать с места на место отдельные части и командовать по правилам военного искусства, карфагеняне поняли огромную разницу между опытностью его и неумелостью прежних вождей». Он вышел против Регула, у которого было 15000 пехоты и 500 всадников, с 12000 пехоты, 4000 всадников и «почти со 100» слонами. Пехота состояла в основном из «фаланги карфагенских граждан» с добавленными к ним наемниками, скорее всего с теми, кто прибыл с Ксантипом. Была выстроена сплошная фаланга из слонов, которые стояли «плечом к плечу» впереди карфагенской пехоты. Было недостаточно слонов, что бы закрыть весь фронт карфагенской пехоты, так что наемники остались без прикрытия. Ксантипп расположил свою конницу «впереди на обоих флангах», поддержав ее наиболее подвижными наемниками (видимо действовавшими в качестве гамиппов, которые сопровождали конницу в битвах). Это дает основание предположить, что наемники видимо были пельтастами, или смесью пельтастов и гоплитов.
Армия Регула «с нетерпением выдвинулась им на встречу». Полибий (IX.33) пишет, что «… обеспокоенные возможностью атакой со стороны слонов, … они выставили велитов в первой линии; за ними поставили легионеров, в построении много манипул в глубину, а конница была разделена между флангами». Похоже, ожидалось, что 250 или около того всадников прикрывающих каждый фланг сделают больше чем то на что они были способны, потому что Полибий добавляет: «Это построение было достаточно хорошо для защиты против слонов», возможно неожиданное признание для тех, кто считает, что глубокое построение просто добавит потерь в бою со слонами, «но оно не приняло во внимание карфагенскую конницу, которая намного превосходила их собственную».
Превосходство в коннице, было одним из краеугольных камней в плане Ксантиппа по выигрышу битвы. Другим было использование слонов, и в этом плане он пошел против стандартной эллинистической практики. То, что мы знаем об эллинистической практике (как при Ипсе, Рафии и в прочих битвах), заключается в том, что слонам выделялась легкая пехота для поддержки, и их располагали на флангах, обычно как связующее звено между конницей и пехотой, что бы беспокоить вражескую конницу и создать угрозу уязвимым флангам фаланги. Интервалы между отдельными слонами часто были большими, обычно 10-50 ярдов. Ксантипп похоже поставил своих слонов плечом к плечу, без поддержки со стороны легкой пехоты, и только против вражеской пехоты.
Учитывая, что изначально у Регула было 15000 пехоты, минус потери в столкновения происшедших ранее, то это была стандартная консульская армия с союзниками. Он расположил своих людей «множество манипул в глубину», означает, что он установил глубину в 6 манипул вместо обычных 3-ех. Римский легион состоял из 30 манипул, то что позже превратится в 10 когорт. Учитывая, что у Регула в общей сложности было 120 манипул (два римских легиона, и два союзнических), при глубине в 6 манипул, получается фронт длиной 20 манипул. Манипулы Регула насчитывали примерно 70-75% личного состава, и таким образом (предполагая что они сохранили стандартную глубину построения) занимали 70-75% своего стандартного фронта – 30 футов на центурию, 60 футов на манипул, что дает нам 42-45 футов на манипул. При фронте в 20 манипул, это даст нам 900 футов пехотного фронта (1200 футов, если бы его отряды имели полную численность). Если регул выстроил каждую манипулу в меньшее количество шеренг, то его фронт был 1200 футов. Примерно 2000 из 15000 солдат располагалось вне фронта слонов, так что слоны видимо, противостояли 13/15 фронта римской пехоты. 13/15 от 900 футов дает нам 780 футов фронта, или всего немногим больше 7.8 футов на африканского лесного слона (у Ксантиппа было «почти 100» этих тварей), что мы можем округлить до 8 футов на слона – вряд ли их можно было поставить ближе (если фронт пехоты Регула был 1200 футов, то 13/15 фронта будет 10,40 футов, что дает нам 10 футов 6 дюймов на слона; я оставляю читателю право выбрать что подходит лучше всего). Эти расчеты, естественно, предполагают, что слоны были выстроены в одну линию.
Когда началось сражение, уступающая в численности римская конница, была быстро обращена в бегство на обеих флангах. Тем временем Ксантипп начал действия против пехоты своими слонами и «передние ряды, которые стояли против слонов, при столкновении с ними были оттиснуты напором зверей, опрокинуты и гибли в борьбе толпами; благодаря многочисленности задних рядов, общий строй всего войска оставался некоторое время нерушимым». Похоже это дало римлянам возможность пробиться сквозь слонов, понеся в процессе потери (те кто смотрел фильм «Возвращение короля» видели что рохирримы сделали похожую вещь в битве под Минас Тиритом), и затем перегруппировались перед лицом «карфагенской фаланги из тяжелой пехоты, которая была свежая и стройная», и которая изрубила расстроенных легионеров в капусту. Две тысячи легионеров на римском левом фланге, не имея против себя слонов, напали на греческих наемников составлявших правое крыло карфагенской пехоты и обратили их в бегство, демонстрируя разницу в эффективности между расстроенным и не расстроенным римским подразделением. Оставшиеся 13000 легионеров были окружены между слонами и карфагенской конницей и «тогда положение римлян стало безнадежным: большинство из них было раздавлено непомерно мощными животными, остальные гибли на поле битвы под ударами копий многочисленной конницы». Из 13000 только Регул и 500 человек которые пытались отступить вместе с ним были захвачены в плен живыми. 2000 которые обратили в бегство наемников, спаслись и, добравшись до побережья, вернулись в Италию.
Следует заметить, что карфагенская конница использовала свое оружие как метательное, и, похоже, не предпринимала шоковых атак против римской пехоты, которая похоже сохраняла строй, или, что более правильно, свои шеренги до последнего. Это позволяет предположить, хотя Полибий об этом и не упоминает, что пехота, окруженная конницей, развернулась лицом к ней, что объясняет, почему конница использовала свое метательное оружие, а не оружие ближнего боя. Это предпочтение в использовании метательного оружия, имеет место даже при Адрианополе в 378 г. н.э. (другая битва на окружение и уничтожение), о которой Аммиан Марцел (книга XXXI.13) пишет: «Пыль поднялась такими облаками, что скрыла небеса, которые наполнились ужасающими криками. Вследствие этого было невозможно увидеть вражеские снаряды в полете и уклоняться от них; все находили свою цель и несли смерть обеим сторонам». Всадники, похоже, были способны видеть достаточно хорошо, что бы выбирать свои пешие цели, но не наоборот, возможно недосмотренное преимущество, которое имеют конные войска в пыльном средиземноморье. Полибий не описывает никаких действий со стороны сопровождающих гамиппов.
Побоище, устроенное слонами основная особенность этой битвы: они, похоже, потоптали римлян с фронта, велитов и прочих, не понеся потерь (или, по крайней мере, таких потерь которые бы стоили замечания Полибия). Так же интерес представляет то, что карфагенское ополчение («фаланга из карфагенских граждан») смогли победить римскую пехоту, которая смогла протиснуться сквозь слонов. Греческие наемники на правом фланге не смогли добиться того же самого, встретившись с не расстроенными легионерами (а точнее, учитывая их позицию на фланге, не расстроенными socii, т.е. италийскими союзниками), и понесли соответствующие потери.
Особенности этой битвы, которые стоит отметить: глубокое римское построение, подавляющее превосходство карфагенской конницы, использование большого количества слонов на очень узком фронте в качестве шокового оружия, эффективность карфагенского ополчения граждан в не дезорганизованном строю, против расстроенных легионеров, и эффективность легионеров не расстроенных слонами. Нам также стоит помнить «жаркую и стойкую атаку» наемников при Адисе, хотя их уже и не было при Баграде.
Теперь перейдем в 202 г. до н.э. (Полибий, книга XV), и посмотрим какие приготовления делал Ганнибал. Сципион, расположившись в Тунисе, свободно разграбляет Африку. Ганнибал, «имея недостаточно конницы», собрал «лучшую конницу Африки», 2000 нумидийцев под командованием Тихея, в дополнение к собственной. Затем он, переместился к Заме, откуда он отправил 3-ех шпионов, что бы разведать расположение и состав сил римлян. Сципион, как хорошо известно, захватив этих людей, позволили им ходить где угодно по римскому лагерю и делать записи о том, что они видели. Он знал, что они увидят отсутствие нумидийцев, и таким образом дадут Ганнибалу ложное впечатление, что тот имеет превосходство в коннице. (Сципион, тоже хорошо помнил уроки истории Первой Пунической войны, и похоже имел хорошее представление о идеях блуждающих в голове Ганнибала, что будет очевидно). Через день после возвращения шпионов к Ганнибалу, Масинисса привел нумидийцев в лагерь. Сципион теперь имел, не известное Ганнибалу, решающее превосходство в коннице.
Вскоре после этого произошел знаменитый разговор между двумя командующими (Полибий XV.6-8). Важность этого разговора зависит не в банальностях которыми обменялись знаменитые полководцы, но в том факте что Сципион полностью занял внимание Ганнибала, что не дало ему обнаружить присутствие нумидийцев (интерес Ганнибала похоже был разогрет отношением Сципиона к его шпионам, и похоже разговор был для Ганнибала способом определить было ли это хитрым планом или пренебрежением). Сципион удачно разыграл роль Регула (беззаботность и непримиримость), что бы обмануть Ганнибала и вынудить его попытаться повторить историю, но с некоторыми деталями.
Карфагенский командующий не сумел собрать почти 100 слонов, но у него было более 80 , и этого должно было хватить. Помня факт, что 2000 легионеров Регула «выпали» из построения Ксантиппа, Ганнибал расположил свое меньшее количество слонов, что бы покрыть весь более протяженный фронт Сципиона, с одним слоном на каждые 10 ярдов, а не на каждые 10 футов. Это, хотя и выглядело очень по эллинистически, было фатальной ошибкой в плане Ганнибала, так как это позволило Сципиону создать «слоновьи аллеи», мероприятие которое не имело бы эффекта, если бы слоны стояли так близко как у Ксантиппа, так как реально не было бы места им отвернуть. (Возможно ему стоило бы использовать слонов по эллинистически, создав из них связующее звено между пехотой и конницей, как при Требии). Но Ганнибал считал, что у него есть возможность компенсировать меньшую плотность слонов, которую ему пришлось использовать, что бы перекрыть фронт всей пехоты Сципиона.
Возможно помня о «жаркой и доблестной атаке» наемников в битве при Адисе, а так же зная из собственных битв, какой первоначальный эффект на римских солдат оказывают полные энтузиазма кельты, он собрал своих галлов и лигурийцев в первой линии, вместе со своими застрельщиками, возможно намериваясь их атакой «потеснить римлян и обратить в бегство», или, по крайней мере, привести их в достаточный беспорядок, чтобы карфагенское ополчение могло перебить расстроенных римлян как это было сделано их предками при Баграде в 255 г. до н.э. Можно предположить, что им был отдан приказ влиться в «проходы для слонов» в то время как карфагенские копейщики должны были выдвинутся вперед и атаковать римские ведущие центурии с фронта: это хорошо объясняет почему наемники так разозлились, когда карфагеняне не смогли их поддержать, и как, когда наемники откатились назад, карфагенская вторая линия сражалась с ними и римскими гастатами одновременно. Передние и задние центурии гастатов к тому моменту не находились в одной линии, но были в виде клеток шахматной доски, с кельтами заполнившими пространство между ними, и по мере того как они теснили кельтов назад на копейщиков, передние центурии вступили в бой с копейщиками, в то время как задние центурии еще теснили расстроенных кельтов на карфагенскую линию.
По плану Ганнибала, похоже, слоны должны были врезаться в передние центурии гастатов, в то время как кельты должны были заполнить пространство между ними, прежде чем задние центурии смогут переместится, что бы занять свое место в боевой линии. Тем временем, карфагенские копейщики, следуя прямо за кельтами, так же как и карфагенские копейщики Ксантиппа, которые следовали за линией слонов, должны были загнать расстроенные передние центурии в задние центурии и отбросить назад всю линию гастатов, вызвав введение принципов для поддержки. «Превосходящая противника» конница Ганнибала, имеющая лучшее качество и большее количество, чем у Сципиона, должна была очистить фланги от своих противников, и по возможности зайти в тыл. А его ветераны должны были нанести решающий удар.
Что бы произвести его, наиболее вероятным является, формирование колон на каждом фланге, как при Каннах, и сокрушение римлян, после обхода с флангов и тыла. Ожидать, что бы противостоящие передние линии изничтожили друг друга, прежде чем вводить в бой ветеранов, выглядит бесполезным и ненадежным, даже глупым делом, которое непременно подняло бы боевой дух римлян и дало бы им ценное время для реорганизации перед финальным столкновением. Но при этом в реальности случился именно этот нерешительный и отложенный ввод войск. Почему? Потому что небольшой блеф Сципиона перед битвой означал, что все пошло не в соответствии с планом Ганнибала.
Ветераны служили с Ганнибалом в Италии многие годы: они знали его, а он знал их. Он так, как говорит Полибий (XVIII.28): «немедленно после победы в первом же сражении он снабдил собственные войска римским вооружением, которое и оставалось у них непрерывно в употреблении все последующее время»*. Так как его италийские союзники так же использовали римское вооружение и построение на протяжении, по крайней мере, двух последних поколений (примерно 270-220 гг. до н.э.), то имеет смысл предположить, что Ганнибал для своих основных войск оставил римскую систему ведения боя или немного более развитую систему с когортами. Это оптимизировало боевую ценность его италийских союзников, которые могли использовать свое вооружение и опыт именно так как привыкли, играя роль socii по отношению к африканским (и оставшимся испанским) «легионерам» Ганнибала. Третья линия Ганнибала (состоящая из его ветеранов) таким образом, построилась совершенно неотличимо от римской армии, и использовала похожую тактику. Так как эта линия (Полибий XV.14) соответствовала всей введенной в действие римской пехоте «… не только количественно, но так же по доблести, боевому духу и оружию*», Ганнибал вполне мог бы думать – если подобная мысль вообще могла прийти ему в голову – что он может позволить себе выкинуть первые две свои линии, что бы просто ослабить римлян. Однако, если это был действительно его план, то тогда он деградировал из великого эллинистического генерала, до плохонького оттоманского. Инстинкт подсказывает, что реальность была сложнее этого предположения, и что он планировал решительный удар своими ветеранами, удар, который был полностью подорван тем, что Сципион выиграл конную битву.
*Здесь идет упор именно на то, что Ганнибал перенял римскую военную систему. Здравый смысл должен подсказать читателю, что использование пилума и гладиуса в гоплитской системе просто не получится.
Все зависело от выигрыша конной битвы. Если бы Сципион действительно имел только 1500 римской и италийской конницы, то Ганнибал, с 2000 нумидийцев (лучшими из лучших) и по крайней мере с 1000 (а возможно даже с 1500) карфагенской конницы, несомненно думал, что столь важное конное сражение будет идти так как ему надо, как было при Каннах (или как было при Баграде в 255 г. до н.э.). Получив отчет своих шпионов, и сомневаясь, что было причиной открытого показа ему своих сил Сципионом – беззаботность или хитрый замысел, Ганнибал организовав беседу со Сципионом, остался убежденным, что Сципион был беззаботен, как и Регул, и что можно заставить более слабую римскую армию принять бой, такой какой хочет Ганнибал.
Когда Ганнибал начал битву, ему должно было стать явным, что его обхитрили: римская конница не была разделена между двумя флангами, но сгруппирована на одном, а на другом были многочисленные нумидийцы Массинисы. Было слишком поздно для изменения плана, или что бы отступить, так что, похоже, Ганнибал начал выполнять свой план – или, как мы увидим далее, поспешную его модификацию – надеясь на лучшее.
«Нумидийская конница с обеих сторон сражалась некоторое время, и затем Ганнибал приказал погонщикам слонов атаковать противника». Это позволяет предположить, что Ганнибал находился рядом с фронтом своей армии, когда он отдавал этот приказ. Таким образом, он должен был знать о присутствии конницы Масиниссы и о том факте, что, не имея превосходства в коннице, ему бы очень повезло, если бы он сумел свести в ничью конные действия на обоих флангах. Возможно, в этот момент он послал назад поспешный приказ своим ветеранам отменяющий, или, по крайней мере, откладывающий, обходящий маневр. Если бы они двинулись вперед, не дожидаясь окончания конного боя, то оказались бы на пути своей конницы и, несомненно, сильно пострадали от бегства карфагенской конницы.
Так что Ганнибал приказал выполнять первую часть своего плана, возможно предполагая, что совместный натиск слонов и кельтов потрясет римскую пехоту и приведет в замешательство их конницу. Или возможно даже сейчас он намеревался заменить обходной маневр ветеранов на отложенное наступление, после того как кельты и копейщики смогут ослабить римлян.
Все началось хорошо. Слоны атаковали и убили многих велитов, но затем все пошло неправильно. Сципион тоже проделал свою домашнюю работу по Баграду (проведя недавно собственную успешную битву на том месте, он не мог не вспомнить о его истории) и предугадал намерения Ганнибала и, что не менее важно, его возможности. Противослоновьи приготовления Сципиона заключались в отказе от глубокого построения Регула, в пользу пугающего шума с помощью каждой трубы римской армии и – трюка который стал возможен благодаря тому, что Ганнибал поставил слонов разомкнуто – слоновьих проходов между его манипулами. Манипула покрывала примерно 30 футов фронта: промежуток между одной манипулой и соседней так же равнялся 30 футам. Ганнибал поставил своих слоном так же примерно на 30-ти футовых интервалах. Арифметика замечательно подходит: каждые 60 футов фронта с одной стороны имели двух слонов, а с другой 30 футов плотного построения и 30 футов свободного пространства, как раз достаточного, что бы два слона прошли мимо, если удастся их убедить, что им не нужны другие планы. Любые другие планы были отменены когда «звук труб и рогов наполнил воздух вокруг них, некоторые животные запаниковали, развернулись и побежали назад, сталкиваясь с эскадронами нумидийцев, которые выдвинулись вперед что бы поддержать карфагенян» (хотя так может показаться это не говорит о том что слоны были поставлены перед нумидийцами, потому что «Нумидийская конница с обеих сторон сражалась некоторое время», прежде чем Ганнибал отдал приказ об атаке слонами. Так как в таком случае слонам, которые не двигались, после того как армии выстроились, пришлось бы атаковать сквозь собственную конницу, подобное построение привело бы к «голу в свои ворота»).
Масиснисса действовал с инстинктом прирожденного лидера конницы и атаковал пока всадники Тихея все еще уклонялись от слонов. Его 4000 всадников смели меньшее количество тихейцев с поля боя и потратили какое-то время добивая их «вне стола». Но это действие не оставило немедленно карфагенский фланг голым, а только открытым. Голый фланг, пустой от каких-либо четвероногих, позволил бы Ганнибалу выдвинуть колонны ветеранов без всякого промедления. Но открытый фланг, с взбесившимися слонами и возможно отдельными группами конницы гоняющей туда-сюда с шумом и поднимая пыль, был совсем другим условием. Если Ганнибал и намеревался совершить двойной обход своими ветеранами в стиле Канн, то именно в этот момент он от него и отказался. Он переместился назад к своим ветеранам пытаясь довести до них новые приказы, и стал ждать. Совершая это, ему нужно было пройти сквозь своих копейщиков второй линии. Они могли бы озадачиться, что это делает их командир, и что им самим нужно делать.
На другом фланге запаниковавшие слоны тоже бросились в рассыпную, но на этот раз против римской конницы. Она, однако, сохранили как выдержку, так и строй, и слоны «встретив дождь дротиков со стороны конницы, в конце концов, убежали с поля боя. Именно в этот момент Лилей, воспользовавшись замешательством вызванным слонами, произвел атаку на карфагенскую конницу, обратил их в бегство и преследовал», что позволяет предположить, что Лилей был не уверен в своих силах справится с карфагенской конницей, прежде чем та не была приведена в замешательство. Если это так, то это показывает что Лилей не имел, или имел минимальное количественное превосходство, и не имел качественного превосходства над своим противником.
Оба конных крыла теперь представляли собой одинаковую картину: дезорганизованная карфагенская конница убегает с поля боя, по пятам преследуемая полным энтузиазма противником и возможно с замешанными среди них отдельными взбесившимися слонами. Конница Лилея и Масиниссы последовала в полном составе за своими лидерами, и о ней не было слышно почти до самого конца сражения. Однако действия на конных флангах заняли какое-то время, и сопровождались тучами пыли, криков и громоподобным топаньем тысяч копыт; все это показывало карфагенской пехоте, что дела идут не по плану, и в тоже время сильно затрудняло передачу устных приказов. Это во многом объясняет неуверенность второй линии карфагенян, которая «трусливо подалась назад и не поддержала наемников». Среди дизайнеров военных игр считается модным классифицировать карфагенскую пехоту как имеющую очень плохое качество, на основании этой неуверенности, но это не дает никакого объяснения тому, что когда они вступили в бой «защищали себя с отчаянной яростью и убили большое количество как наемников так и врагов». Они «даже привели некоторые манипулы гастатов в замешательство», что потребовало действий со стороны «офицеров принципов», которые «удержали их строй», что показывает, что карфагенское ополчение, которое смогло отбросить гастатов назад к поддерживающим их войскам одновременно сражаясь с группами диких кельтов, не было плохими войсками.
Но мы отвлеклись. Вернемся к начальной атаке слонов, если Ганнибал планировал, что кельтские наемники будут действовать как суррогатные слоны, то он недооценил эффект обучения со стороны Маго, потому что вместо следования за слонами с диким воющим кельтским натиском, наемники наступали «медленным и решительным шагом» в то время как слоны громили велитов, а им пели серенады трубы Сципиона. Или, возможно, они так же наблюдали в какую сторону побегут слоны, которые в большинстве предпочли пройти сквозь слоновьи проходы Сципиона. В любом случае, несмотря на то, что они не смогли идти по пятам у слонов их начальный натиск был все равно эффективен: «...сначала когда битва была только рукопашная и противники дрались один на один, пока сражающиеся действовали не копьями, а мечами, перевес был на стороне наемников, благодаря их ловкости и отваге, и многие римляне были ранены». И похоже они смогли ворваться между ведущими манипулами гастатов, как Ганнибал для них и планировал.
У римлян, однако, было два преимущества: «стойкость их строя и превосходство их оружия*», которые «позволили воинам Сципиона потеснить своих противников». Римляне выдержали проход слонов, и натиск кельтов и контратаковали, потеснив назад наемников нерегулярным образом, передние центурии пробились сквозь их линию, а задние центурии пытались закрыть заполненные кельтами интервалы. Именно в этот момент карфагенские копейщики должны были выдвинуться вперед, но эти господа, не уверенные в исходе конной битвы, и почти наверняка не уверенные в своих приказах в новой ситуации, остались на месте вместо того, что бы выдвинутся вперед, что бы разобраться с римскими манипулами, пробивающимися сквозь линию наемников. Это привело к тому, что не поддержанные выжившие группы наемников, откатились назад, и оскорбленные до уровня к которому кельты особенно склонны, попытались прорубить себе дорого сквозь своих нанимателей. Именно в такой ситуации карфагенские копейщики и вступили в бой – передние центурии римлян наступают, с интервалами между ними заполненными кельтами, которых теснили задние центурии – «как против варваров, так и против римлян одновременно». Это, похоже, подтверждает, что Ганнибал предполагал, что четные центурии, будут пробиваться сквозь наемников, и что это задача копейщиков перебить их, как это сделали их предки при Баграде в 255 г. до н.э.
* Не только вооружение, но вся военная система.
Теперь же, оставшись без плана (и сам шум бесящихся слонов и преследующей конницы, мог помешать Ганнибалу довести до них изменения в плане, или возможно, он не понял, что есть необходимость подтвердить старые приказы), карфагенские копейщики сражались за свою жизнь, и «убили большое количество, как наемников, так и своих врагов». Они привели некоторых гастатов в замешательство (скорее всего центурии, которые вошли с ними в контакт, чем те которые занимались добиванием наемников), «но как только офицеры принципов увидели что, происходит, они удержали свой строй», что позволяет предположить, так как «они находились близко за своими товарищами и воодушевляли их», что некоторые гастаты были отброшены назад в строй принципов. Первоначальный план Ганнибала, несмотря на то, что Сципион обезвредил слонов и спутал планы касательно пехоты, в определенной мере сработал. Карфагенские копейщики продолжали биться против римлян и своих наемников пока «большинство наемников и карфагенян не было перебито на месте, либо свои или гастами». Эта добровольная стойкость, несмотря на не активность ветеранов Ганнибала, означает хорошую мораль и высокое качество ополченцев, а не стандартную характеристику безнадежных посредственностей.
Но в итоге они побежали и «Ганнибал не позволил им войти в ряды своих ветеранов; он приказал своим задним шеренгам навести копья* и сдержать приближающихся, и им пришлось спасаться на флангах или в открытом поле».
* Полибий использует выражение «probalesthai» (от «proballo» означающее кинут или метнуть). Это слово имеет различные дополнительные значения, но «нацелить копья», которое является одним из вариантов, будет писаться: «probalesthai ta hopla». У Полибия нет «ta hoopla», что означает, что нужно использовать первоначальное значение – готовились метнуть снаряды, т.е. пилумы, а не опускали копья.
К этому моменту конница и бродячие слоны уже давно разбежались, но Ганнибал, который находился со своими ветеранами, не привел их в движение. Логичным моментом для обходного маневра было пока римляне сражались с фронта гастатами, а задние шеренги «держались рядом с ними подбадривая их», и таким образом имели бы трудности перенацелиться против обходящих их войск. О чем думал Ганнибал? Мы можем только гадать, но наверняка большую часть его мыслей занимало необратимое возвращение конницы Сципиона, которое бы означало катастрофу для отделившихся фланговых группировок. Если он изначально намеревался провести окружение в стиле Канн, то к данному моменту он, похоже, окончательно поменял свои планы и решил вести прямолинейный бой своими лучшими войсками против войск Сципиона, при этом, возможно проинструктировав задние шеренги внимательно наблюдать и развернутся против римской конницы, когда та прибудет. Это был компромисс, и как любой компромисс, он провалился по обеим своим статьям. Победа требует решительного удара, даже если это имеет элемент риска, а в этот критичный момент Ганнибал похоже был очень нерешителен. Не имея возможности видеть, насколько далеко ушла в преследование конница Сципиона (все, что он мог видеть это облака пыли от горизонта до горизонта, из которых доносился шум с неопределенного расстояния), он предполагал худшее и ожидал угрозы, которая так и не проявилась.
В любом случае, после того как наемники и карфагенское ополчение выбыли из боя, кроме тех немногих, которые перегруппировывались на флангах его ветеранов, Ганнибал ждал, что римляне придут в беспорядок, пересекая заваленное трупами поле; Сципион воспользовался паузой, что бы вывести раненых, дал сигнал трубами отозвав гастатов, и перестроил свои войска, выставив все на витрину. «… он перегруппировал гастатов перед тем местом где только что шел бой, и против вражеского центра, и приказал принципам и триариям построится, пробравшись сквозь мертвых, встать в плотном строю на обоих флангов в одной линии с гастатами». Похоже, осталось очень мало не раненых гастатов, т.к. изначально одна их линия полностью покрывала фронт карфагенян; теперь с добавлением двух оставшихся линий римской пехоты (Полибий ничего не говорит о нумидийской пехоте Масиниссы, которую возможно оставили охранять лагерь; в любом случае о ее участие в битве совсем ничего не сказано), линия Сципиона равнялась линии ветеранов Ганнибала, с оставшимися наемниками и ополченцами (которые видимо к данному моменту перестали сражаться друг с другом) на флангах. Сципион преодолел основное препятствие, на поле боя, собрав свои войска на другой стороне покрывала из трупов: Ганнибал позволил ему это сделать. Был ли Ганнибал все еще уверен в победе на этом этапе, или он видел себя разыгрывающим последний акт пьесы обреченного? В любом случае, безынициативность, которую он проявлял на протяжении всей битвы, начиная с момента, когда его первоначальный план пошел не так, была все еще с ним.
То, что Сципион расположил триариев на флангах, там где эти ветераны должны были встретиться с уже побежденными остатками кельтских наемников и карфагенского ополчения, позволяет предположить, что он надеялся быстро обратить их в бегство и атаковать Ганнибала с флангов. То, что триарии в продолжительном столкновении не смогли обратить эти войска в бегство, показывает, что либо Ганнибал каким-либо образом усилил их, либо они были гораздо лучше, чем это представляют комментаторы и варгеймеры.
И началось последние действие, «воюющие были почти равносильны по численности и воодушевлению, равно по вооружению и храбрости, посему исход битвы долгое время оставался неизвестным ибо сражающиеся считали своим долгом держаться на своих местах до последнего издыхания». Время очень часто является относительным явлением на поле боя, но если действо было настолько длинным как то предполагает Полибий, то это показывает, что Ганнибал совершил огромный просчет, не послав своих ветеранов в обход римских флангов, пока его наемники и копейщики еще сражались. У него была возможность для такого маневра после того как конница и оставшиеся слоны покинули поле боя, а продолжительный бой между его ветеранами и пехотой Сципиона показывает что у него, было достаточно времени прежде чем вернулась бы римская конница. А так, говорит Полибий (XV.14), римская (и нумидийская) конница «каким-то чудом вовремя подоспела к делу». [anakamptontes daimonios eis deonta kairon sunepsan]. Читая между строк, если момент был критическим (Полибий буквально говорит «божественное вмешательство фортуны»), чем он мог отличаться от прочих моментов в этом «длинном, но балансирующем» столкновении, кроме как если войска Сципиона начали подаваться? Полибий, гость и друг семьи Сципиона, практически говорит, что римская пехота начала разваливаться, но если войска Ганнибала наконец начали получать преимущество (т.е. фактически выиграли пехотное столкновение) когда прибыла конница Сципиона, то это объясняет хвалу вознесенную карфагенскому полководцу Полибием (XV.16):
«И все-таки Ганнибал умел принять своевременно против всех их приспособлений рассчитанные меры с несравненною проницательностью»
Полибий продолжает говоря, что Ганнибал использовал кельтов что бы затупить римские мечи, а своих наемников (которым он приписывает некую неохоту сражаться, суждение которое, похоже подпитало воображение многих комментаторов – как мы видели, неожиданное непредвиденное отступление дружественной конницы может объяснить эту мнимую неохоту) что бы вымотать своих врагов еще больше, «сохранил наиболее воинственные и стойкие свои войска на некотором расстоянии в тылу», выступавшими зрителями «пока он не смог воспользоваться их боевыми качествами в критический момент». Описание Полибия звучат как панегирик удачному плану, а не как постскриптум тусклому выступлению, и укрепляет подозрение, что пехота Сципиона начала паниковать, когда появилась конница «в критический момент», что бы вытащить каштан из огня.
В заключение хочется сказать, что Ганнибал, похоже, сделал максимум с теми войсками, что у него были, и действительно достоин похвалы от своих врагов. Но что бы случилось, если бы он выдвинул своих ветеранов вокруг римских флангов пока столкновение между римскими гастатами и карфагенскими копейщиками еще шло, в то время как принципов нужно было удерживать в строю их офицерам, а конница Сципиона была просто облаком пыли на горизонте? Зама вполне могла бы стать последней и величайшей победой Ганнибала.
Оригинал статьи «Amazed am I ere I made Zama» опубликован в журнале Slingshot №262, 11 января 2009 г.
Перевод Калинин Ю.М. (ака Living_One). Перевод не предназначен для коммерческого использования. Публикация перевода на других ресурсах только по согласованию с переводчиком.
